(Сравнительный анализ «Стансов» А. Пушкина и «Столетье с лишним — не вчера...» Б. Пастернака)
Поэт всегда вольно или невольно соприкасается с государственной властью. Из этого, как показала история, не получается ничего хорошего для поэта и ничего полезного для власти.
Однако надежда на просвещенного правителя никогда не покидала людей искусства. Поэтому А. С. Пушкин обращается к Николаю I, только что взошедшему на престол, со своеобразной интерпретацией «Фелицы», адресованной в свое время Г. Державиным Екатерине II. Поэт дает советы царю, напоминает, немножко поучает, немного льстит, немного просит... Уже не веря в просвещенную монархию, поэт надеется хотя бы на «незлобную». Нужно обладать определенной смелостью и огромным талантом, чтобы поучать монарха, но все же Пушкин идет на некоторый моральный компромисс с собой, проводя параллель между «мятежами и казнями» «начала славных дней Петра» и кровавым завершением восстания декабристов, где большинство пострадавших были близкими поэту людьми. Жестоко? Но, во-первых, Пушкин был истинным сыном своей эпохи (монархической, ибо вспомним пушкинское же «рабство, падшее по манию царя»). Во-вторых, поэт, ставя столь высокую планку НиколаюI, желает смягчить участь своих друзей, внушив монарху, что можно «правдой привлечь сердца» и «правы укротить наукой», Пушкин именно «утешается параллелью», как скажет век спустя Борис Пастернак. Однако нельзя обвинять поэта в желании видеть на троне мудрого душой царя: образованный совестливый самодержец — идеал русского народа.
Через «столетье с лишним» Пастернак, подхватив пушкинское желание, вновь возвращается к теме «мятежей и казней», но развивает ее уже в совершенно ином русле. Высокой торжественности пушкинского слога противопоставляются ирония и горечь Пастернака. ХХ век полностью рассеял все иллюзии «параллелей»; даже «надежду славы и добра», естественную ХIХ веку, поэт называет «соблазном».
Пушкин набрасывает лишь возможную перспективу, желаемое, а Пастернак показывает воплощение этого «желаемого» в реальности:
И тот же тотчас же тупик
При встрече с умственною ленью...
Но и в стихотворении ХХ века нет безысходности и пессимизма: душевный и умственный труд оставляют человека человеком во время любых катаклизмов: «Хотеть… труда со всеми сообща», «И те же выписки из книг, / тех же эр сопоставленье».
Стоит обратить внимание на дату пастернаковского стихотворения — 1931 год. Страна уже в полной мере познала «мятежи и казни». И у поэта идет борьба разума с сердцем: холодный рассудок понимает, что сделан шаг в сторону пропасти, а сердце наивно верит в лучшее. Надежда у Пастернака питает его же скептицизм:
Итак, вперед, не трепеща
И утешаясь параллелью,
Пока ты жив, и не моща,
И о тебе не пожалели.
Поэт — человек, и слабый человек, — и он оправдывается перед обществом. Вернее, общество вынуждает его оправдываться за то, что он не такой, как все:
Пока ты жив, и не моща,
И о тебе не пожалели.
Да, чаша страдания не будет пронесена мимо поэта, ему предстоит испить ее до дна. Он снова останется один на один с жестоким железным веком.
Я один, всё тонет в фарисействе.
Жизнь прожить — не поле перейти.
(В. Пастернак. «Гамлет»)
«Эр сопоставленье» показывает, что величие эпохи не зависит от пролитой крови и количества человеческих жертв. Человек, его душа — индикатор эпохи. А значит, время, в которое жили и Пушкин и Пастернак (гении души и труда), можно назвать великим:
Времена не выбирают —
В них живут и умирают.
| < Предыдущая | Следующая > |
|---|
