Большой Бейсуг

Но там и я свой след оставил,
Там, ветру в дар, на темну ель
Повесил звонкую свирель.
А. С. Пушкин

«При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о нацио­нальном русском поэте, — сказал Н. В. Гоголь. — В нем, как будто в лексиконе, заключилось все богатство, сила и гибкость нашего языка. Он более всех, он далее раздвинул ему границы и более показал все его пространство». Пуш­кин явление чрезвычайное и, может быть, единственное. В нем русская природа, русская душа, русский характер.

Пушкин — классик нашей литературы, немеркнущий и загадочно недостижимый для нее идеал. Это — солнце русской классической поэзии. Он завершил более чем сто­летний процесс формирования новой русской литерату­ры и ее языка.

Бог дал Пушкину оформленный и зрелый язык художественных слов-образов, в котором отразился весь душевный процесс «русского гения». В Пушкине заклю­чен высокий дух нашей классической литературы.

Путь, пройденный и отраженный поэтом в его поэзии, отзовется потом в творчестве Толстого и Достоевского, воплотится в жизни их героев: от разочарования и безве­рия — к вере и молитве, от революционного бунтарства — к мудрой государственности, от юношеского многолю-бия — к культу семейного очага, от мечтательного свобо­долюбия - к трезвому, оберегающему преемственность исторического развития консерватизму.

Этот путь был сложен и тернист. В сентябре 1820 года Пушкин прибыл в Кишинев. К служебным обязан­ностям своим относился спустя рукава и даже поселился на жительство в доме генерала, снимая комнату на пер­вом этаже. Пушкин в это время много работал. В посла­нии «Чаадаеву» поэт писал:

Владею днем моим; с порядком дружен ум;
Учусь удерживать вниманье долгих дум;
Ищу вознаградить в объятиях свободы
Мятежной младости утраченные годы
И в просвещении стать с веком наравне.

Однако Кишинев в период пребывания в нем Пушки­на отнюдь не напоминал «тихую пустыню». Вскоре он стал центром готовящегося греческого восстания — на­ционально-освободительной борьбы против турецкого вла­дычества. Пушкин мечтал о своем личном участии в этом деле. Он написал цикл стихов, поэтизирующих сражаю­щийся народ и его героев: «Война» (1821), «Гречанке» (1822), «Я твой навек, Эллеферия» (1821). Вольнолюби­вые надежды Пушкина поддерживаются и кишиневским окружением поэта. Он фактически оказался в центре Южного общества декабристов.

В феврале 1822 года правительство, давно следившее за деятельностью кишиневского кружка, приступило к его разгрому. В. Ф. Раевский был арестован. Положение Пушкина в Кишиневе с каждым днем становилось все тяжелее и тяжелее. Поэтому он обрадовался предоста­вившейся ему возможности перевода в Одессу под покро­вительство нового начальника края М. С. Воронцова.

Пройдет немного времени, и Пушкин об этом горько пожалеет. Пребывание в Одессе вскоре осложнилось для Пушкина глубоким конфликтом со своим новым началь­ником. Видя пренебрежительное отношение поэта к обя­занностям по службе, Воронцов специально отправил его в оскорбительную в своей бессмысленности командиров­ку «на саранчу». Пушкин подал прошение об отставке.

8 июля 1824 года поэт высочайшим повелением бил уволен со службы, а затем сослан в родовое имение Ми-хайловское под двойной надзор — полицейский и духов­ный. В Михайловском он подвел итог целому периоду своего творчества: в лирике — стихотворением «К морю», в лироэпосе — романтической поэмой «Цыгане». Зрелый Пушкин, опережая восторги своих современников, ви­девших в нем «русского Байрона», решительно одолел искус «байронизма» и вышел к новому, трезвому и реа­листическому взгляду на жизнь.

Прошло несколько месяцев в Михайловском, Пушкин пребывал в унынии, по вечерам слушал сказки своей няни. Сохранились записи семи сказок, сделанные Пушкиным со слов Арины Родионовны; на их основе поэт написал впоследствии «Сказку о царе Салтане», «Сказку о попе и о работнике его Балде», «Сказку о мертвой царевне и о семи богатырях ».

Михайловское одиночество, по словам близко знавшей и любившей Пушкина А. П. Керн, много содействовало развитию его гения. В Михайловском поэт пережил не­бывалый творческий подъем, сопоставимый лишь с бол-дин ской осенью 1830 года. Он завершил начатых на юге «Цыган», создал «Бориса Годунова», «Графа Нулина», «Сцены из Фауста», «Разговор книгопродавца с поэтом», цикл «Подражание Корану», «Андрея Шенье», «Я по­мню чудное мгновенье» и множество других лирических стихов, написал третью, четвертую и пятую главы «Ев­гения Онегина».

19 ноября 1825 года скоропостижно умер в Таганроге Александр I. Известие о его смерти дошло до Михайлов­ского около 10 декабря. У Пушкина появилась надежда на освобождение. Он решил, пользуясь периодом междуцар­ствия, тайно вырваться в Петербург, но план сорвался.

В начале сентября 1826 года государь прибыл в Моск­ву для коронации. А 4 сентября в Михайловское приска­кал фельдъегерь, в сопровождении которого, хотя и «не в виде арестанта», Пушкин был доставлен в Москву, пря­мо в Кремль. Его ввели в кабинет императора в дорож­ном костюме, пыльным и небритым.

После довольно продолжительной беседы царь, от­пустив Пушкина, сказал, что сегодня он разговаривал «с умнейшим человеком в России». Пушкину было раз­решено жить в Москве, а с царем установились «особые» отношения. «Я сам буду твоим цензором», — сказал ему Николай.

Все чаще оглядывается Пушкин на пройденный путь и все решительнее подвергает свою жизнь критическому, нелицеприятному и беспощадному суду перед лицом веч­ности, у двери которой остановился теперь его поэтичес­кий гений. Исповедальные, покаянные мотивы наиболее сильно прозвучали в стихотворении «Воспоминание»:

Когда для смертного умолкнет шумный день
И на немые стогны града
Полупрозрачная наляжет ночи тень
И сон, дневных трудов награда,
В то время для меня влачатся в тишине
Часы томительного бденья:
В бездействии ночном живей горят во мне
Змеи сердечной угрызенья...

В 1830 году Пушкин получил благословение на брак с Натальей Николаевной Гончаровой. Начались хлопоты и приготовления к свадьбе. Пришлось срочно ехать в село Болдино Нижегородской губернии для обустройства выделенной ему отцом части родового владения. Начав­шаяся внезапно эпидемия холеры надолго задержала по­эта в деревенском уединении. Здесь и произошло чудо первой болдинской осени: Пушкин пережил счастливый и небывалый по длительности прилив творческого вдох­новения. За неполных три месяца он написал стихотвор­ную повесть «Домик в Коломне»; драматические произ­ведения «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Пир во время чумы», «Дон Жуан»; цикл прозаических вещей под общим названием «Повести Белкина»; «Историю села Горюхина»; около 30-ти лирических стихотворений; он завершил роман в стихах «Евгений Онегин».

18 февраля 1831 года состоялось венчание Пушкина с Н. Н. Гончаровой в Москве в церкви Большого Вознесе­ния на Никитской. Весну и лето молодая чета провела в Царском Селе, а осенью 1831 года Пушкины переселились в Петербург. Наступил последний период жизни и творче­ства поэта. Продолжая затронутую им в «Стансах» и раз­вернутую в «Полтаве» тему царствования Петра Велико­го, Пушкин решает написать серьезный научный труд -историю Петра. Он получает разрешение Николая I посещать государственные архивы и определяется в Колле­гию иностранных дел с назначенным государем жалова­ньем. Вскоре интересы Пушкина выходят за пределы пет­ровского времени: его привлекает история Пугачевского бунта. Он едет в Оренбургскую губернию, в места, где происходило восстание. На обратном пути поэт проводит два месяца в Болдине, переживая второй прилив твор­ческого вдохновения. В болдинскую осень 1833 года Пуш­кин написал поэмы «Медный всадник» и «Анджело», «Сказку о рыбаке и рыбке», «Сказку о мертвой царев­не». По возвращении в Петербург он издает «Историю Пугачевского бунта» и приступает к работе над повестью «Капитанская дочка».

В поздний период творчества у Пушкина появляются критические ноты в оценке петровской деятельности. По­эма «Медный всадник» — наглядное тому подтверждение. Петр, олицетворяющий державную мощь российской го­сударственности, является и здесь главным героем, хотя действие поэмы относится к 1824 году, ко времени боль­шого петербургского наводнения. Название поэмы и осо­бая роль в ней «медного всадника», памятника Петру I на Сенатской площади Петербурга, свидетельствуют о философском подходе Пушкина к освещению истории. Фигура Петра символизирует государственную мощь, а конь под ним — вздернутую державной уздой Россию.

1 января 1834 года Пушкин записал в своем дневни­ке: «Третьего дня я был пожалован в камер-юнкеры — что довольно неприлично моим летам».

В 1835 году Пушкин с трудом добивается разрешения на издание собственного журнала, который он называет «Современник». Журнал выходит один раз в квартал. Но строгая аристократическая поэзия не принесла успе­ха Пушкину, не принесла успеха его журналу, подписка на который не превышала 60,0 экземпляров. Ожидаемых доходов журнал не давал и никак не поправил стеснен­ное материальное положение Пушкина.

Спасение от неудач, унижений, светских интриг, не­прочности последнего оплота — семейного очага — Пуш­кин находит в религии. Он создает цикл стихотворений, пронизанных глубоким христианским настроением. Сре­ди них выделяются «Странник» и «Отцы пустынники и жены непорочны». Вместе с лицейским товарищем М. Л. Яковлевым Пушкин участвует «советом и делом» в изда­нии «Словаря исторического о святых, прославленных в российской церкви».

Но придворная толпа, среди которой было немало людей развращенных и завистливых, с каждым днем проника­лась чувством недоброжелательности к Пушкину и его жене, В придворных кругах были и такие люди, которых бесила поэтическая гениальность Пушкина, его глубокий патриотизм и способность в любую минуту отстоять в стихах достоинство и честь России. К ним принадлежа­ли, например, министр иностранных дел Карл Нессель­роде и его супруга. Своим человеком в салоне супругов Нессельроде был голландский посланник, масон Луи Бор-хард Бевернаард Геккерн, который в начале 1830-х го­дов привез с собой в Петербург усыновленного им при живом отце француза Дантеса. Эта «семейка» Геккернов, известная всему Петербургу своим распутством, и долж­на была сыграть роковую роль в судьбе русского нацио­нального поэта.

Началось с расчетливых ухаживаний Дантеса за На­талией Николаевной. Когда Пушкин вызвал его на ду­эль, Дантес струсил и запросил отсрочки на две недели. За это короткое время, стремясь избавиться от дуэли, он «успел влюбиться» в младшую сестру Наталии Никола­евны, сделал ей предложение и женился. Загнав подлеца в угол, Пушкин снял свой вызов.

Но теперь Дантес начал преследовать Пушкина просьбами о примирении, а «отец» его — распростра­нять сплетни о жестокости, нетерпимости, «африканской» ревнивости поэта. Тогда Пушкин нанес публичное оскор­бление Геккерну-старшему, бросив ему в лицо очередное «послание» Дантеса. А в письме к барону он заявил: «Всем поведением этого юнца руководили вы. Это вы дик­товали ему пошлости, которые он распускал, и нелепос­ти, которые он осмеливался писать».

Геккерну-старшему ничего не оставалось делать, как послать вызов Пушкину, но к барьеру за него вышел Дантес, до конца исполнивший отведенную ему в этом страшном спектакле роль...

Смертельно раненный в живот и лишь контузивший противника ответным выстрелом, задевшим ему руку, Пушкин умирал в течение двух дней.

27 января в полночь приехал лейб-медик Н. Ф. Арендт с письмом от государя: «Любезный друг, Александр Сер­геевич, если не суждено нам видеться на этом свете, при­ми мой последний совет: старайся умереть христиани­ном. О жене и детях не беспокойся, я беру их на свое попечение».

За несколько минут до смерти Пушкин впал в полуза­бытье. Схватив руку В. И. Даля, он говорил: «Ну, поды­май же меня, пойдем, да выше, выше — ну пойдем!». Затем он вдруг открыл глаза. Лицо его прояснилось: «Кон­чена жизнь, — сказал он. — Тяжело дышать, давит». Это были его последние слова. Пушкин ушел из жизни тридцати семи лет, восьми месяцев и трех дней 29 янва­ря 1837 года в 2 часа 45 минут пополудни.

Особая черта таких писателей, как Пушкин, - их свечная современность». Они воспринимаются как «на­чало всех начал». В их творчестве видится воплощен­ным национальный идеал писателя и человека со свой­ственным ему чувством меры, с безупречным ощущением границ дозволенного в жизни и в искусстве. Поэтому они воспринимаются как образец, но образец, недостижимый для подражания.

«Невозможно повторить Пушкина», - утверждал Го­голь. И в то же время русский критик Аполлон Григорь­ев с удивлением подмечал: «Во всей современной литера­туре нет ничего истинно замечательного и правильного, что бы в зародыше своем не находилось у Пушкина». Послепушкинская литература безотчетно и неосознанно, вне прямого стремления к подражанию, остается, тем не менее, в границах того магического круга художествен­ных тем, идей и образов, который очерчен ее гением, выс­вечен ее немеркнущим солнцем. «Мы находим теперь, — писал вслед за Ал. Григорьевым Н. Н. Страхов, - что, несмотря на множество, по-видимому, новых путей, ко­торыми шла с тех пор русская литература, эти пути были только продолжением дорог, уже начатых или со­вершенно пробитых Пушкиным». Русские писатели-клас­сики, явившиеся после Пушкина, раскрывают и разви­вают те емкие художественные формулы, которые содер­жит в себе образный мир Пушкина.