Большой Бейсуг

Роман «Отцы и дети» вызвал оживленную полемику в различных слоях русского общества, он стал объектом идейной и политической борьбы между различными жур­налами 60-х годов. В процессе этой дискуссии журналы консервативного направления («Русский вестник», «Вре­мя») столкнулись с либеральными («Отечественные за­писки», «Библиотека для чтения»).

Редактор «Русского вестника» М. Н. Катков в статьях «Роман Тургенева и его критики» и «О нашем нигилизме (по поводу романа Тургенева)» утверждал, что нигилизм — общественная болезнь, с которой надо бороться путем усиления охра­нительных консервативных начал; что занятия «новых людей» естественными науками — дело несерьезное и праз­дное; наконец, что «Отцы и дети» ничем не отличаются от целого ряда антинигилистических романов других пи­сателей.

Своеобразную позицию в оценке тургеневского романа и образа его главного героя занял Ф. М. Достоевский. По Достоевскому, Базаров - это «теоретик», находящийся в разладе с «жизнью», это жертва своей собственной, сухой и отвлеченной теории. Иными словами, это герой, близкий к Раскольникову. Однако Достоевский избегает конкретного рассмотрения теории Базарова. Он верно утверждает, что всякая отвлеченная, рассудочная тео­рия разбивается о жизнь и приносит человеку страдания и мучения. Но о причинах порождения этих теорий, об их социальной обусловленности он не говорит.

Таким образом, Достоевский сводит всю проблематику романа к этико-психологическому комплексу, заслоняет социальное общечеловеческим, вместо того чтобы вскрыть специфику того и другого.

В отличие от консервативно-либерального лагеря, де­мократические журналы разошлись в оценке проблем тургеневского романа: «Современник» и «Искра» увидели в нем клевету на демократов-разночинцев; «Русское слово» и «Дело» заняли противоположную позицию.

Ведущие критики журнала «Современник» не могли откликнуться на роман «Отцы и дети»: Добролюбов к этому времени умер, а Чернышевский был арестован. С рядом статей о романе Тургенева в «Современнике» выс­тупил М. А. Антонович. В своих статьях («Асмодей на­шего времени», «Промахи», «Лжереалисты», «Современ­ные романы») он руководствовался рядом тактических соображений, не позволивших ему с достаточной степе­нью объективности оценить роман Тургенева. И хотя идей­но-политическая предпосылка М. Антоновича была вер­ной, эстетические принципы критика при подходе к ро­ману оказались противоположными эстетическим прин­ципам Чернышевского и Добролюбова: М. Антонович подменял по существу то, что фактически было отраже­но в романе, тем, что, по его мнению, хотел сказать ав­тор. М. Антонович превратно истолковал и образ База­рова, сочтя героя обжорой, болтуном, циником, пьян­чужкой, хвастунишкой, жалкой карикатурой на моло­дежь, а весь роман — клеветой на молодое поколение.

Верно указав на весьма существенные стороны турге­невского замысла, продиктованные классовой тенденци­ей писателя, Антонович в то же время не обратил внима­ния ни на противоречия в мировоззрении Тургенева, ни на борьбу между его классовой тенденцией и реалисти­ческим изображением жизни. Естественно, что такая по­лемическая односторонность, даже при верной исходной политической позиции, помешала критику объективно оценить проблематику романа.

Глубже других современников Тургенева понял роман «Отцы и дети» и объяснил его идейный смысл Писарев, сотрудничавший в те годы в демократическом журнале «Русское слово». Его точка зрения на произведение Тур­генева выражена в статьях «Базаров», «Нерешенный воп­рос», «Прогулка по садам российской словесности», «По­смотрим!», «Новый тип» и др.

Писарев подошел к роману «Отцы и дети» с теми же эстетическими критериями, с которыми анализировали предшествующие произведения Тургенева лидеры «Совре­менника» Чернышевский и Добролюбов. В своих статьях он подробно и обстоятельно анализирует идеи тургенев­ского романа. Критик вскрывает причины появления но­вых людей в 60-х годах XIX века, изучает склад их мыш­ления, обстоятельства воспитания, их поведение в обще­стве, их идеалы, наконец, определяет степень достовер­ности, с которой они отражены в различных произведе­ниях художественной литературы, и в том числе в рома­не Тургенева.

Уже в первой статье «Базаров» Писарев подчеркивает общественное и художественное значение «Отцов и де­тей»: «Все наше молодое поколение с своими стремлени­ями и идеями может узнать себя в действующих лицах этого романа». Обратив внимание читателей на то, что «художественная отделка (романа) безукоризненно хоро­ша», что «характеры и положения, сцены и картины нарисованы наглядно», критик указывает на актуаль­ность произведения и на оригинальность создателя: «Чи­тая роман Тургенева, мы видим в нем типы настоящей минуты и в то же время отдаем себе отчет в тех измене­ниях, которые испытали явления действительности, про­ходя через сознание художника».

Исходя из такой общей высокой оценки произведения Тургенева, Писарев приступает к анализу сущности об­разов романа. Его точка зрения сводится к следующим основным положениям.

Во-первых, сняв с Базарова обвинение в карикатурно­сти, несправедливо возведенное на него М. Антоновичем, Писарев глубоко объяснил положительный смысл глав­ного героя романа, подчеркнул жизненную важность и социальную значимость Базаровых для развития обще­ства. Для Писарева, как и для нас, Базаров - это чело­век дела, естественник, экспериментатор. Он «признает только то, что можно ощупать руками, увидать глазами, положить на язык, словом, только то, что можно освиде­тельствовать одним из пяти чувств». Опыт сделался для Базарова единственным источником познания. Именно в этом Писарев видел отличие нового человека Базарова от «лишних людей» Рудиных, Онегиных, Печориных. Он пи­сал: «...у Печориных есть воля без знания, у Рудиных -знание без воли; у Базаровых есть и знание и воля, мысль и дело сливаются в одно твердое целое».

Во-вторых, Писарев подробно анализирует отношения Базарова к окружающим его людям: братьям Кирсано­вым, к сыну Николая Петровича Аркадию, к Ситникову и Кукшиной, к Одинцовой, к своим родителям. Здесь критик высказывает много глубоких и интересных эти-ко-психологических наблюдений. Так, сопоставляя База­рова и Павла Петровича, Писарев говорит о двух силь­ных характерах: «Павел Петрович и Базаров могли бы, при известных условиях, явиться яркими представите­лями: первый — сковывающей, леденящей силы прошед­шего, второй — разрушительной, освобождающей силы настоящего». Эта психологическая характеристика вер­на, однако далее Писарев слишком категорично относит Павла Петровича к печоринскому типу, не принимая во внимание, что Павлу Петровичу не присущи печоринские скептицизм и презрение к аристократическому обще­ству.

В отличие от критиков, которые по возрастному при­знаку зачисляли в лагерь «детей» и Аркадия Кирсанова, и Ситникова, и Кукшину, Писарев четко разграничил этих героев. Он отнес к лагерю «детей» только одного Базарова, и это верно. Аркадия Кирсанова критик ис­толковал как типичного либерального барича, человека слабохарактерного, подверженного разным влияниям, как временного попутчика Базарова. Он даже сравнил Арка­дия с куском чистого и мягкого воска: «Вы можете сде­лать из него все, что хотите, но зато после вас всякий другой точно так же может сделать с ним все, что этому другому будет угодно». Писарев определил точно и отношение Базарова к Аркадию, и перспективы развития по­добных «нигилистов на час»: «Базаров видит своего так называемого друга насквозь и нисколько его не уважает. Но иногда, как мыслящий человек и как страстный скуль­птор, он увлекается тем разумным выражением, которое его же собственное влияние накладывает порою на мяг­кие черты его воскового друга».

Самым решительным образом отделил Писарев от Базарова карикатурных нигилистов Ситникова и Кукшиину. Критик понял, что в образах этих пустых подража­телей Базарова Тургенев высмеивал «искажения великих и прекрасных идей».

В-третьих, Писарев категорически возражал крити­кам, которые считали, что нигилизм является чужезем­ной теорией и ничего русского в себе не заключает. Ав­тор «Реалистов» с удовлетворением отмечал, что именно в русском обществе выработалось совершенно самостоя­тельное направление мысли — критическое, и вот оно-то присуще новым людям типа Базарова. Писарев прямо заявил: «...наш теперешний литературный реализм не выписан из-за границы в готовом виде, а формируется у нас дома».

В-четвертых, Писарев во всех своих статьях энергич­но боролся против критиков и публицистов, близких к реакционному журналу «Русский вестник», считавших роман «Отцы и дети» родоначальником так называемых антинигилистических романов.

Отделив роман Тургенева от антинигилистических ро­манов 60-х годов, Писарев в то же время сблизил его с романом Чернышевского «Что делать?». В статье «Но­вый тип», переименованной позднее в «Мыслящий про­летариат», критик отнес к Лопухову и Кирсанову — ге­роям романа «Что делать?» — и тургеневского Базарова как «очень яркого представителя нового типа». Одно из существенных различий между старыми и новыми людь­ми Писарев видел во взгляде на труд как на необходимое условие жизни человека. Он, вслед за Чернышевским, утверждал, что для разночинцев-демократов «труд и на­слаждение сливаются в одно общее понятие, называюще­еся удовлетворением потребностей организма».

Писарев оценил Тургенева как великого художника, для которого, правда жизни стоит выше его собственных классовых симпатий. «Тургенев... прежде всего худож­ник... его образы живут своею жизнью; он любит их, он увлекается ими... Вглядываясь в своего Базарова, Турге­нев, как человек и как художник, растет в своем романе, растет на наших глазах и дорастает до правильного по­нимания, до справедливой оценки созданного типа». Все позднейшие критики и исследователи, которые писали о противоречиях в мировоззрении Тургенева, о несовпаде­нии творческого замысла писателя и результата, несом­ненно исходили из этого важного и верного наблюдения Писарева.

Общая оценка Писаревым явлений русской действи­тельности 60-х годов, его взгляд на Базарова как на ти­пичного русского естественника-реалиста той поры, на творчество Тургенева в целом были наиболее объектив­ными. Не случайно мысли Писарева о романе «Отцы и дети» разделял Герцен. Он прямо писал о статье «База­ров»: «Статья эта подтверждает мою точку зрения. В своей односторонности она вернее и замечательнее _f чем о ней думали ее противники». Здесь же Герцен замечает, что Писарев «в Базарове узнал себя и своих и добавил, чего недоставало в книге», что Базаров «для Писарева — больше чем свой», что критик «знает сердце своего База­рова дотла, он исповедуется за него».

Герцен солидарен с Писаревым и в характеристике поступков Базарова, и в объяснении условий, породив­ших людей практических, людей дела. Не соглашается Герцен с Писаревым только в понимании «отцов». Для Герцена подлинными отцами Базаровых, их идейными предшественниками были либо декабристы, либо люди типа Бельтова и Рудина, к которым он с гордостью при­числял и самого себя.  Обращаясь к шестидесятникам, Герцен спрашивал о декабристах: «Как у молодого поко­ления недостало ясновидения, такта, сердца понять все величие, всю силу этих блестящих юношей, выходящих из рядов гвардии, этих баловней знатности, богатства, оставляющих свои гостиные и свои груды золота для тре­бования человеческих прав, для протеста, для заявле­ния, за которое — и они знали это — их ждали веревка палача и каторжная работа?».

Говоря о декабристах, Герцен тонко улавливал преем­ственность поколений от дворянских революционеров к разночинцам. Поэтому он так высоко оценил Чацкого, в котором видел тип декабриста, и сожалел, что ни База­ров, ни Писарев не поняли своей близости к этому типу. Здесь Герцен был прав.

Что же касается Бельтова и Рудина как духовных пред­шественников Базарова, то Герцен здесь продолжал ста­рый спор, начатый еще в начале 60-х годов, с Черны­шевским, в котором последний был ближе к истине. Гер­цен призывал не «стравлять Базарова с Рудиным, разоб­раться, в чем красные нитки, их связующие, и в чем причины их возникновений и их превращений?» Он не видел, что Базаровы и Рудины стояли по разные стороны баррикад, что цели и задачи у них были разные.

Роман Тургенева всколыхнул все слои русского обще­ства. Полемика о нигилизме, об образе естественника, демократа Базарова продолжалась целое десятилетие на страницах почти всех журналов той поры.

Критики XX века В. В. Боровский и А. В. Луначар­ский считали роман «Отцы и дети» значительным явле­нием не только литературы, но и всей общественной жиз­ни, крупным фактом идейной борьбы 60-х годов. Анали­зируя этапы русского освободительного движения, В. Бо­ровский писал: «...Базаров был ранним представителем разночинской (мелкобуржуазной) интеллигенции того периода, когда она во всеоружии мысли и воли готова была силой знания создать новые миры из туманности народной массы».

А. В. Луначарский считал Базарова человеком огром­ного ума и воли. Но в то же время его не удовлетворяло то, что Тургенев привел своего героя в тупик, изобразил его «упершимся в стену, не видящим в жизни никакого смысла». И тем не менее А. В. Луначарский так опреде­лил значение романа Тургенева для наших дней: «И сей­час, несмотря на то, что мы не похожи на людей тогдаш­него времени, «Отцы и дети» — еще живой роман, и все споры, которые вокруг него велись, находят известный отклик в наших душах».

Споры вокруг философских и этических проблем ро­мана «Отцы и дети» продолжались и в XX веке. С осо­бенной остротой они вспыхнули в 50—60-х годах про­шлого столетия. Развернулась дискуссия, вызванная ста­тьей В. А. Архипова «К творческой истории романа И. С. Тургенева «Отцы и дети». В этой статье автор пы­тался поднять на щит и развить раскритикованную ра­нее точку зрения М. Антоновича. В. А. Архипов писал, что роман появился в результате сговора Тургенева с Кат­ковым — редактором «Русского вестника («сговор был налицо») и сделки того же Каткова с советчиком Турге­нева П. В. Анненковым («В кабинете Каткова в Леонть-евском переулке, как и следовало ожидать, состоялась сделка либерала с реакционером»).

Против столь вульгарного и несправедливого истолко­вания истории романа «Отцы и дети» еще в 1869 году решительно возражал сам Тургенев в своем очерке «По поводу «Отцов и детей»: «Помнится, один критик (Тур­генев имел в виду М. Антоновича) в сильных и красноре­чивых выражениях, прямо ко мне обращенных, предста­вил меня вместе с г-м Катковым в виде двух заговорщи­ков, в тишине уединенного кабинета замышляющих свой гнусный ков, свою клевету на молодые русские силы... Картина вышла эффектная!»

Попытка В. А. Архипова реанимировать точку зре­ния, осмеянную и опровергнутую самим Тургеневым, выз­вала оживленную дискуссию, в которую включились журналы «Русская литература», «Вопросы литературы», «Новый мир», «Подъем», «Нева», «Литература в шко­ле», а также "Литературная газета". Итоги дискуссии были подведены в статье Г, Фридлендера «К спорам об «Отцах и детях» и в редакционной статье «Литературо­ведение и современность» в «Вопросах литературы». В них отмечается общечеловеческое значение романа и его главного героя. На этих же позициях стоим и мы, совре­менные читатели романа.