Сюжет «Мертвых душ» состоит из трех внешне замкнутых, но внутренне очень связанных между собой звеньев: помещики, городское чиновничество и жизнеописание Чичикова. Каждое из этих звеньев помогает обстоятельнее и глубже раскрыть идейный и художественный замысел Гоголя.
Поэма начинается с приезда Чичикова в Губернский город. Тихо и незаметно его бричка на мягких рессорах подкатила к воротам гостиницы. Приезд Чичикова не вызвал в городе никакого шума. Здесь, в городе, завязывается сюжет. Здесь, еще полутаинственный Чичиков заводит знакомства и, как в прологе, перед нами проходят почти все персонажи. Движение сюжета начинается со второй главы.
Первым среди помещиков, которых навестил Чичиков, был Манилов. Вторая глава долго не давалась автору. Он дважды переделывал ее целиком. Этой главой Гоголь как бы завязывал единство поэмы, определял стиль и тон произведения.
Отличительная особенность Манилова — неопределенность его характера. Собеседнику Манилова чрезвычайно трудно составить себе представление о том, что это за человек. Поначалу он кажется приятным и добрым, но уже в следующую минуту ничего о нем не скажешь, «а в третью скажешь: черт знает что такое! и отойдешь подальше». И больше о нем невозможно ничего сказать определенного.
Белокурый, голубоглазый, с приятными чертами лица, он, казалось, вызывал симпатию к себе, но, замечает Гоголь, в эту его приятность «чересчур было передано сахару».
Почти все персонажи «Мертвых душ» воспринимаются читателем как бы двойным зрением: мы видим их, во-первых, такими, какими они кажутся самим себе, и, во-вторых, какими они, соотнесенные с идеалом писателя, являются на самом деле. Этот контраст между мнимой значительностью героя и его истинным ничтожеством — источник глубокого комизма.
Но вот Чичиков, уставший от бесконечных лирических излияний своего нового друга, решил перейти к делу и изложил смысл своей «негоции». Здесь — кульминация всей главы. И это одна из самых блистательных страниц «Мертвых душ».
Наивный и благодушный Манилов, услышав предложение Чичикова, был чрезвычайно озадачен. Он подумал, не пошутил ли Чичиков, не для красоты ли слога так «изволил выразиться», потом заподозрил своего гостя — не спятил ли он? Признан свое полное бессилие постигнуть простой смысл мошеннического предложения Чичикова, он «совершенно успокоился», когда услышал, что предложенная гостем «негоция» соответствует «гражданским постановлениям и дальнейшим видам России».
Пустопорожнее глубокомыслие Манилова дает повод Гоголю прибавить один обобщающий штрих к портрету, своего героя: «Здесь Манилов, сделавший некоторое движение головою, посмотрел очень значительно в лицо Чичикова, показан во всех чертах лица своего и в сжатых губах такое глубокое выражение, какого, может быть, и не видано было на человеческом лице, разве только у какого-нибудь слишком умного министра, да и то в минуту самого головоломного дела».
Ирония Гоголя как бы нечаянно вторглась здесь в запретную область. Сравнение Манилова с «слишком умным министром» могло означать лишь одно: что иной министр— олицетворение высшей государственной власти! не так уже и отличается от Манилова и что маниловщина — типическое свойство всего пошлого мира.
Сатира Гоголя часто окрашена иронией, она редко бьет в лоб, наотмашь. Смех Гоголя кажется добродушным, но он беспощаден.
Ирония Гоголя присутствует не только в авторской речи, часто она передается через речь персонаж Чичиков, войдя в тон разговора с Маниловым, рассказывает ему свои впечатления о полицеймейстере. «Чрезвычайно приятный, и какой умный, какой начитанный человек!». Вы ожидаете, что дальше будут приведены доказательства ума и начитанности полицеймейстера. Ничуть не бывало. А следует неожиданно вот что: «Мы у него проиграли в вист вместе с прокурором и председателем палаты до самых поздних петухов». И затем столь же неожиданно следует общий вывод о полицеймейстере: «Очень, очень достойный человек». И хотя Чичиков ни одного худого слова о полицеймейстере не сказал, но портрет убийствен. Ну как же может быть не умен и не начитан полицеймейстер если вы до поздних петухов проиграли с ним в вист! И какие же могут быть сомнения в достоинствах этого человека! Так вот, без нажима, иронически посмеивается Гоголь.
После Манилова Чичиков направился к Собакевичу, но случилось так, что он попал к Коробочке, И эта последовательность в развитии событий имела свою логику. Бездеятельный Манилов и неутомимо хлопотливая Коробочка – в некотором роде совершенно противоположные люди. И потому один характер делает более четким другой. По своему умственному развитию Коробочка стоит ниже всех остальных помещиков. Чичиков недаром называет ее «дубинноголовой». Коробочка вся погружена в мир мелочных хозяйственных интересов. Манилов «парит» над землей, а она поглощена прозой будничного земного существования. Манилов не знает хозяйства и совсем не может им заниматься. Коробочка же, напротив вся ушла в свое скудоумное и мелочное хозяйствование. Она не отваживается уступить Чичикову свои мертвые души не только потому, что боится «прогадать» в цене с незнакомым ей товаром, но еще из опасения — а вдруг они «в хозяйстве-то как-нибудь под случай понадобятся». В таком неожиданном повороте мысли суть характера «крепколобой» старухи. Она ведет свое хозяйство глупо, жадно. Коробочка озабочена лишь одним — копеечной выгодой, да и с копейкой то она не умеет обращаться: деньги лежат мертвым грузом в ее пестрядевых мешочках, Узок и убог мир Коробочки, но так ли далеко от нее ушел Манилов? Так ли уж они противоположны друг другу, как это может показаться с первого взгляда?
Коробочка совершенно так же, как Манилов, хотя и по-своему, не может взять в толк смысла «негоции» Чичикова.
Торгуя живыми душами и хорошо зная цену на них, Коробочка принимает мертвые души за какой-то еще неизвестный ей, но уже ходкий товар. Но Коробочка привыкла жить по заведенному испокон веков порядку, и все необычное возбуждает в ней страх и недоверие. Коммерция Чичикова пугает ее; своими сомнениями и опасениями она едва не доводит его до исступления. «Послушайте, матушка... Эх, какие вы! что ж они могут стоить! Рассмотрите: ведь это прах. Понимаете ли? Это просто прах». Чичиков почти не владеет собой и костит «проклятую старуху».
Но здесь неожиданно вторгается голос автора: «Впрочем, Чичиков напрасно сердился: иной и почтенный, и государственный даже человек, а на деле выходит совершенная Коробочка». Вспомним еще раз сравнение Манилова с «слишком умным министром». Обобщения Гоголя в «Мертвых душах» всегда очень емки. Они завершают портреты «героев» и острием своим неизменно устремлены к самой вершине социальной пирамиды помещичье-чиновничьего общества. Каждый из помещиков, с которыми встречается Чичиков, обладает своей резко обозначенной «индивидуальностью». Выехав от Коробочки, Чичиков опять-таки «случайно» встречает Ноздрева.
В Ноздреве нет и намека на скопидомство Коробочки. Напротив, у него своеобразная «широта натуры». Он с легким сердцем проигрывает в карты большие деньги, а обыграв на ярмарке иного простака, готов тут же весь выигрыш пустить по ветру, накупить кучу ненужных вещей, подвернувшихся под руку.
Ноздрев — мастер «лить пули». Он бесшабашный хвастун и несусветный враль. Ноздрев кое в чем напоминает Хлестакова. Но это разные типы. Герой бессмертной гоголевской комедии — маленький чиновник, «фитюлька», в силу обстоятельств вынужденный играть несвойственную ему роль «значительного лица». Хлестакову поначалу и в голову не приходило выдавать себя за ревизора. «Сила всеобщего страха» — вот что превращает «профинтившегося» в дороге «елистратишку» в персону. И лишь потом, сообразив, что его принимают за какую-то важную особу, Хлестаков начинает входить в свою новую роль. Ноздрев — другое. Это лгун по призванию и по убеждению. Он сознательно громоздит один вздор на другой. Сравнительно с Ноздревым Хлестаков агнец, дитя. Пройдоха и скандалист, Ноздрев ведет себя всегда вызывающе, нагло.
Сравнивая характеры помещиков, можно у каждого найти свои «преимущества» перед другими и свою степень пародии на ум, сердечность, хозяйственность и т. д. Но есть один признак, по которому эти образцы выстраиваются по нисходящей лестнице: от одного к другому все гуще становится та их античеловеческая сущность, которую сам Гоголь назвал пошлостью холодных, раздробленных характеров. «...Один за другим следуют у меня герои один пошлее другого»,— писал Гоголь об этом в 1843 году. «Многосторонность» Ноздрева, кончающаяся «гадью», ничуть не лучше сладкой безличности Манилова, как ноздревские «юркость и бойкость характера» ничуть не лучше «дубинноголовости» Коробочки, И это еще не предел опошления человеческого, острый глаз художника ведет нас дальше. Чичиков, вырвавшись от Ноздрева и проклиная свою неосмотрительность, приезжает к Собакевичу.
Собакевич мало похож на других помещиков. Это расчетливый хозяин, хитрый торгаш, прижимистый кулак. Он чужд мечтательному благодушию Манилова, равно как и буйному сумасбродству Ноздрева или мелочному, скудоумному накопительству Коробочки. Он немногословен, обладает железной хваткой, себе на уме, и мало найдется людей, которым удалось бы его обмануть. Не только в доме его, а во всем поместье — до хозяйства последнего мужика — у него все прочно и крепко. На этом основании находили даже нечто положительное в Собакевиче по сравнению с другими помещиками, нерасчетливо обдиравшими своих крепостных. Однако Гоголь смотрел на своего «героя» иначе
Давно уже замечена одна характерная особенность гоголевского стиля: особый интерес писателя к изображению бытового, вещного, предметного окружения его героев. Художник необычайно наблюдательный, Гоголь умел находить отражение характера человека в окружающих его мелочах быта.
Герои гоголевской сатиры— люди, лишенные духовности, не способные ни к какому высокому движению душевному. Они ограниченны и примитивны в своих стремлениях. Их интересы почти никогда не выходят за пределы пошлой материальности, Отсюда особое внимание Гоголя к изображению быта его героев и вообще прозаического «дрязга жизни». Вещи, мебель, предметы домашнего обихода начинают играть весьма активную роль в повествовании, помогая отчетливее выявить те или иные черты характера персонажа. Эти черты иногда перенимают вещи, и они становятся не только двойниками своих хозяев, но и орудием их сатирического обличения. Духовный мир таких героев настолько мелок, ничтожен, что вещь вполне может исчерпать их внутреннюю сущность.
Эта особенность гоголевского искусства всего нагляднее раскрывается в «Мертвых душах», и наиболее тесно срослись вещи с их хозяином в главе о Собакевиче.
В доме Собакевича все удивительно напоминает его самого: и стоящее в углу гостиной пузатое ореховое бюро на нелепых четырех ногах, и необыкновенно тяжелые стол, кресла, стулья. Каждая из вещей словно говорила: «и я тоже Собакевич!», «я тоже очень похожа на Собакевича». Вещи предстают перед читателем словно живые, обнаруживая «какое-то странное сходство с самим хозяином дома», а хозяин, в свою очередь, напоминает «средней величины медведя». И смотрит он как-то искоса, по-медвежьи. И фрак на нем медвежьего цвета, и по-медвежьи ступает он, непрестанно отдавливая чьи-нибудь ноги. Грубой, животной силищей веет от этого существа, в голове которого не шевелилась ни одна человеческая мысль. Но зато это существо обнаруживало звериную жестокость и хитрость.
Собакевич встречает Чичикова со сдержанной вежливостью. Отрывистым «прошу» он препровождает гостя в дом. И еще одно «прошу» произнес хозяин, войдя с Чичиковым в гостиную и показывая ему на кресла. Затем почти целых пять минут оба они вместе с Феодулией Ивановной хранят молчание.
Гость с интересом озирается по сторонам, рассматривает развешанные по стенам невесть каким образом и зачем сюда попавшие портреты греческих полководцев, а затем — мебель. Хозяин пытается, видимо, прикинуть, зачем пожаловал к нему почтенный гость, И это мучительное, пятиминутное безмолвие полно внутреннего движения.
Тема покупки мертвых душ по-разному возникает в каждой глазе.
«Негоция» Чичикова вызывает у помещиков совершенно различную реакцию. Манилов был смущен и удивлен необычностью предложения. Коробочку оно озадачило. Ноздрев отнесся к нему с озорным любопытством, предчувствуя возможность осуществить очередную обменную операцию. Но никто из них так и не понял мошенническую суть «негоции». Совсем по-новому встретил предложение Чичикова Собакевич.
Долго бы еще изощрялся в красноречии Чичиков, нащупывая подходы к интересующей его теме, если бы Собакевич, враз смекнувший, в чем дело, не прервал Чичикова и не спросил: «Вам нужно мертвых душ?» Спросил «очень просто, без малейшего удивления, как бы речь шла о хлебе».
И пошел прямой разговор между двумя мошенниками.
В этой замечательной сцене — снова весь Собакевич со своей кулацко-медвежьей хваткой. Убежденный крепостник, ненавистник всего нового в жизни, он, однако же, понимает дух времени: все подлежит купле-продаже, из всего можно и должно извлечь выгоду. И если заезжий гость предлагает уступить мертвые души — отчего же не уступить? Лишь бы хорошо заплатил! Собакевич с присущим ему торгашеским умельством начинает выколачивать из Чичикова выгодную цену за мертвые души. Тут уж не Коробочка! Тут зверь посильнее. И Чичиков немало намаялся, прежде чем сошелся в цене.
Наступает завершающий этап операции. Надо закрепить ее: передать Собакевичу задаток и получить с него расписку. Это очень опасный момент для обоих. Два хищника стоят друг против друга. Каждый из них боится промахнуться и быть обманутым. Сколько истинного юмора в этом гениально написанном эпизоде, венчающем пятую главу поэмы!
От одной главы к другой нарастает обличительный пафос Гоголя. От Манилова к Собакевичу неумолимо усиливается омертвение помещичьих душ, завершающееся в уже почти окаменевшем Плюшкине.
О Плюшкине Чичиков впервые услышал от Собакевича, давшего своему соседу по имению, как обычно он это делал, весьма нелестную аттестацию. Но внимание Чичикова привлекло не то, что Плюшкин мошенник и скряга, какого вообразить трудно, а другое — именно то, что он массу людей переморил голодом и что люди у него мрут как мухи. С этого момента мысль о Плюшкине завладела Чичиковым. Услышав, что Плюшкин живет всего в пяти верстах от Собакевича, он «даже почувствовал небольшое сердечное биение». Чичиков предвкушает возможность весьма выгодной сделки. И, как известно, он не ошибся.
Главу о Плюшкине Гоголь считал одной из самых трудных. Она тоже несколько раз переделывалась, в нее вводились новые детали, усиливавшие от внешности Плюшкина, его имения, дома.
Образы помещиков раскрыты Гоголем как характеры уже сложившиеся. Единственное исключение — Плюшкин. Он не просто завершает собой галерею помещичьих «мертвых душ». Он несет в себе наиболее зловещие признаки неизлечимой смертельной болезни, которой заражен крепостнический строй. Вот почему Гоголю казалось важным показать, как Плюшкин стал Плюшкиным.
В прошлом слыл он человеком опытным, предприимчивым и трудолюбивым, не лишен был ума и известной житейской зоркости. Иной сосед, бывало, заезжал к нему побеседовать и поучиться «хозяйству и мудрой скупости». А потом все пошло прахом. Развалилась семья его. Плюшкин остался в доме единственным сторожем, хранителем и «владетелем» своих богатств. Одиночество усиливало его подозрительность и скупость. Все ниже и ниже опускался Плюшкин, пока не превратился в «какую-то прореху на человечестве». Но почему он потерпел крушение? Несчастные обстоятельства его личной жизни немало содействовали этому процессу. «Все похоже на правду, все может статься с человеком»,— замечает Гоголь. Однако то, что случилось с Плюшкиным,— результат отнюдь не только печальных случайностей в его личной биографии. Здесь действовала закономерность иная, более глубокая и сложная. Условия социального бытия Плюшкина неотвратимо должны были привести его к тому положению, в котором застал его Чичиков.
Вот он стоит перед нами - старый, с давно потухшим взором и опустошенной душой скряга, в котором подавлено все человеческое. У этого помещика тысяча с лишним душ крепостных, его амбары завалены хлебом и разным провиантом, но запасы приходят в негодность, гниют, а люди его чахнут от недоедания. Нет теперь у Плюшкина ни близких, ни друзей. Проклял он собственных детей. Оборваны все его связи с людьми. В каждом человеке, переступающем порог его дома, он видит своего разорителя. Добро, накопленное Плюшкиным, не принесло ему ни счастья, ни даже покоя. Он стал рабом этого добра. Постоянный страх за свою собственность превращает его жизнь в сущий ад и его самого доводит до грани психического распада.
После выхода в свет «Мертвых душ» стали появляться сообщения о возможных реальных прототипах Плюшкина. Их оказалось довольно много. Об одном из них, наиболее вероятном, помещике, проживавшем в Полтавском уезде, много лет спустя было рассказано на страницах «Исторического вестника». Жизнь этого помещика во многих деталях поразительно напоминает биографию Плюшкина. Владея огромным богатством, помещик прикидывался бедняком. Гноил хлеб в закромах, а дворовых людей держал впроголодь. Он тяготился податями, которые надо было платить за умерших крепостных, и очень обрадовался, когда Гоголь, приехавший однажды к нему в имение, шутки ради предложил купить у него эти самые мертвые души. «А разве их уже продают? — весь трепеща, тихо спросил он». Лукаво улыбаясь, Гоголь предложил цену за мертвые души, показавшуюся помещику слишком малой. «Сделка» так и не состоялась.
Знакомый Гоголя, присутствовавший при этой сцене, часто вспоминал ему эту шутку:
«Эк вы его высмеяли, Николай Васильевич. Надо же так придумать!»
Гоголь в ответ только смеялся одними глазами и всегда при этом воспоминании становился задумчивым и печальным»
похожие материалы
| < Предыдущая | Следующая > |
|---|
