Большой Бейсуг

Внимательно были прочитаны Толстым газеты и жур­налы эпохи Отечественной войны 1812 года. Много дней провел он в рукописном отделении Румянцевского музея и в архиве дворцового ведомства. Здесь писатель позна­комился с большим числом неопубликованных докумен­тов (приказы и распоряжения, донесения и доклады, ма­сонские рукописи и письма исторических лиц).

В част­ной переписке Лев Николаевич находил драгоценные подробности, рисовавшие быт и характеры людей ото­шедшей эпохи. Этому же помогали и семейные предания: отец писателя, Николай Ильич, был участником Отече­ственной войны, и его рассказы явились теми первыми зернами, из которых вырос интерес Толстого к событиям 1812  года.

Перед тем как написать картину Бородинского сраже­ния, писатель выезжал в Бородино и составил план распо­ложения русских и французских войск во время сражения.

Пробыв в Бородине два дня и дважды объехав поле боя, Толстой писал жене: «Я очень доволен, очень, — своей поездкой... Только бы дал бог здоровья и спокой­ствия, а я напишу такое Бородинское сражение, какого еще не было».

В суровом и торжественном тоне начинает Толстой повествование о событиях «славной для России эпохи 1812 года»: «Двенадцатого июня силы Западной Евро­пы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие».

Когда «силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию», наш народ поднялся на священную, освободи­тельную войну. Толстой показывает в романе, в какой могучий порыв вырос «скрытый патриотизм», живший в сердце каждого истинно русского человека, любившего свою родину. Как пишет Лев Николаевич, в Отечествен­ной войне 1812 года «цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия». К осуществлению этой цели были устремлены помысли всех подлинных патриотов — от главнокомандующего Кутузова до рядового солдата и крестьянина-ополченца. К этой же цели стремились Анд­рей Болконский и Пьер Безухов, Василий Денисов и ка­питан Тимохин. Ради нее отдает жизнь юный Петя Рос­тов. Всей душой желают победы над врагом Наташа Росто­ва и Марья Болконская.

Нет оснований сомневаться в истинности патриоти­ческих чувств, владевших и старым князем Болконским, и Николаем Ростовым, в характере которых причудливо соединились положительные и отрицательные черты. В то же время писатель убеждает нас в полном отсутствии патриотизма у таких людей, как князь Василий Кулагин и его дети - Ипполит, Анатоль и Элен. Сколько бы ни бранили Наполеона знатные гости, собравшиеся в салоне Анны Павловны Шерер, мы не найдем у них ни капли истинно патриотического чувства.

Военный губернатор Москвы граф Ф. 3. Растопчин успокаивал жителей столицы глупейшими афишками, в которые высмеивались французы и говорилось, что «они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет». В великосветском салоне Жюли Друбецкой, как и во мно­гих других «обществах» Москвы, было условлено гово­рить только по-русски, а те, которые по забывчивости говорили по-французски, платили штраф «в пользу ко­митета пожертвований». Вот и весь «вклад» в дело за­щиты родины, вносившийся салонными «патриотами».

Не в великосветских гостиных, не в дворцовых пала­тах, не в государевой штаб-квартире, а на полях сраже­ний решался страшный вопрос о жизни и смерти отече­ства. Судьбу родины взял в свои руки народ, по воле которого, Толстой это подчеркивает, вопреки желанию царя и правящей верхушки, главнокомандующим русскими войсками был назначен Михаил Илларионович Кутузов. Он стал подлинным вождем армии и народа. Толстой показал это уже в картине первой встречи Куту­зова с войсками в Царевом Займище, когда он сумел все­лить в воинов уверенность, что Россия будет спасена и победа над врагом будет одержана. Кутузов был назначен главнокомандующим 8 августа, а уже 7 сентября он дал Бородинское сражение, приведшее к перелому в ходе вой­ны и предрешившее ее конечный исход.

Толстой не напрасно обещал дать такое описание Бо­родина, какого еще не было в литературе. И в рассказе о подготовке к сражению русских и французских войск, и в картине самого боя, и, главное, в оценке его итогов и последствий Лев Николаевич решительно разошелся со всеми официальными историками — русскими и иност­ранными, писавшими о 1812 годе. Все они утверждали, что Наполеон одержал победу над русскими войсками и их полководцем Кутузовым на Бородинском поле. «Официальную версию о «великой победе под Москвой, -пишет академик Е. В. Тарле, - французская историог­рафия заимствовала из предназначавшихся для француз­ской публики победоносных реляций императора. Ненавидевшие Кутузова царь и его окружение, со своей стороны, охотно приняли версию о поражении русской армии под Бородином».

Толстой был возмущен беззастенчивым искажением правды о 1812 годе, с которым он столкнулся в книгах казенных историков. «...Книги, написанные в этом тоне, все истории... я бы жег и казнил авторов», — с гневом говорит он в одном из ранних вариантов сцен Бородинской битвы.

Для Толстого не было ни малейшего сомнения в том, что на Бородинском поле русская армия одержала вели­чайшую победу над своими противниками, имевшую ог­ромные последствия. «Бородино - лучшая слава русско­го войска», — говорит он в последнем томе «Войны и мира». Он славит Кутузова, первого, кто твердо заявил: «Бородинское сражение есть победа». В другом месте Тол­стой говорит, что Бородинская битва - «необыкновен­ное, не повторявшееся и не имевшее примеров явление», что оно «есть одно из самых поучительных явлений ис­тории».

У русских :воинов, участвовавших в Бородинском сра­жении, не возникало вопроса о том, каков будет его ис­ход. Для каждого из них он мог быть только один: побе­да любой ценой! Каждый понимал, что от этого боя зави­сит судьба родины.

Настроение русских воинов перед Бородинской битвой выразил Андрей Болконский в беседе со своим другом Пьером Безуховым: «Считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день... От того чувства, кото­рое есть во мне, в нем, — он указал на Тимохина, — в каждом солдате».

И капитан Тимохин подтверждает эту уверенность сво­его полкового командира. Он говорит: «Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку пить: не такой день, говорят».

И, как бы подводя итоги своим размышлениям о ходе войны, опираясь на свой боевой опыт, князь Андрей го­ворит внимательно слушающему его Пьеру: «Сражение выигрывает тот, кто твердо решил его выиграть... что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиг­раем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!»

И русская армия, и армия Наполеона понесли на Бо­родинском поле страшные потери. Но если Кутузов и его сподвижники были уверены в том, что Бородино — это победа русского оружия, которая коренным образом из­менит все дальнейшее течение войны, то Наполеон и его маршалы, хотя и писали в реляциях о победе, испыты­вали панический страх перед грозным противником и предчувствовали свой близкий крах.

Завершая описание Бородинской битвы, Лев Николае­вич сравнивает французское нашествие с разъяренным зверем и говорит, что «оно должно было погибнуть, ис­текая кровью от смертельной» нанесенной при Бородине раны», ибо «удар был смертелен».

Что же, по Толстому, принесло с собой Бородино? «Прямым следствием Бородинского сражения, - гово­рит писатель, - было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и гибель наполео­новской Франции, на которую в первый раз под Бороди­ном была наложена рука сильнейшего духом противни­ка». Наполеон и его воины в этом бою утратили «нрав­ственное сознание превосходства».

Толстой посвятил описанию Бородинской битвы двад­цать одну главу третьего тома «Войны и мира». Пове­ствование о Бородине есть, несомненно, центральная, вершинная часть всего романа-эпопеи. На Бородинском ноле — вслед за Кутузовым, Болконским, и другими воинами — Пьер Безухов понял весь смысл и все значение этой войны как священной, освободительной войны, которую русский народ вел за свою землю, за родину.