Большой Бейсуг

Головные уборы — совершенно особая часть народного костюма. А у казаков шапка и фуражка овеяны таким количеством легенд, преданий, исторических свидетельств и примет, так слились с судьбой казака, что три четверти века геноцида, расказачивания, ссылок, истребившие весь казачии уклад, приведшие к запустению земли, к забвению обычаев, не смогли уничтожить казачью папаху и фуражку. Фуражка была, есть и будет предметом почитания, поклонения и гордости казака. И эти три детали: крест, шапка (или еще раньше сабля) составляли символы особые потому неприкосновенные.

Нательный крест — символ того, что его обладатель – христианин. Второй важнейший символ казачества — шапка

По все Руси обширной смертельным оскорблением для замужней женщины было «опростоволосить» ее — сорвать головной платок. (Помните, у Лермонтова, именно за это преступление купец Калащников, убил опричника Кирибеевича). При наказании плетьми палач прежде все го срывал с преступниц платок. Большим позором было для замужней женщины показаться не только перед гостями, но даже перед собственным мужем без повойника. Для казака таким смертельным оскорблением была сбитая или сорванная с головы шапка.

Это отношение к шапке, к папахе до сих пор осталось таким же на Кавказе среди казаков и горских народов. Сбитая с головы шапка была вызовом на поединок. Брошенная оземь, она означала, что в предстоящем споре он ставит в заклад свою голову (отвечает головой), т. е. цена проигрыша — жизнь.

Есаулец мог напомнить, что казаку положено перед кругом держать речь, обнажив голову. Он же мог вырвать шапку из рук выступающего и нахлобучить ее на голову, что означало — говорящий лишается слова. Шапки снимали в церкви все без исключения, даже караульные. Даже полицейские влетев в церковь в погоне за преступником должны были снять шапки.

Шапка играла большую роль и а гражданской жизни казака, и в семейной. Она была символом юридических, прав главы рода, главы семьи. У нее было особое место в убранстве казачьего куреня. По числу фуражек в прихожей можно было судить о том, сколько казаков живет в этом доме, сколько объединено в семью. Фуражки или папахи без кокард принадлежали казакам нестроевых возрастов. Хотя этот обычай почти не соблюдался. Может, потому, что казачата хотели казаться старше, а старики моложе? Кокарды носили все. Проверить догадку о числа мужчин в доме можно было, войдя в горницу, где на ковре висели шапки символ казачьего совершеннолетия, полноправия и наличия земельного участка (надела).

Фуражку убитого или умершего казака везли домой. Казак, привезший страшное известие о гибели сына, мужа, отца, обнажал голову, слезал с коня у ворот осиротевшего дома, доставал из сумы простеленную или изрубленную фуражку и молча проходил мимо остолбеневших от горя родных в горницу, где клал головной убор на полку перед иконой. Это означало что защитника в доме больше нет, что защита этой семьи перепоручается Богу и христианам.

В Поминальный день и в Родительскую субботу перед фуражкой ставили стопку вина и прикрывали куском хлеба. Утром хлеб скрашивали птицам, а вино выплескивали в огонь очага или выливали в реку с поминальной молитвой. Если хозяина не было дома, то старик или атаман, войдя в горницу и перекрестившись, усаживались без приглашения, говоря хозяйке:

— Сбегай-ка, покличь свово!

В доме вдовы, где под иконой лежала фуражка, ни старик, ни атаман не смели без разрешения переступить порог горницы: говорили тихо и обращались к вдове либо по имени и отчеству, либо ласково:

— Катенька, Егоровна, голубушка...

Если женщина вторично выходила замуж, то ее новый супруг после венчания фуражку прежнего хозяина убирал, Тайком, в одиночку, нес фуражку к реке и опускал ее в воду.

Фуражка или папаха играли большую роль в обряде сватовства. Так, у кубанцев и терцев бытовал обычай: кинуть шапку в окно. И если девушка тут же не выбрасывала её на улицу, то вечером казак мог прийти с отцом или крестным, которые говорили:

— Люди добрые, не прогневайтесь, парень — то шапку потерял, вы, часом, не находили?

— Находили, находили...

— отвечала невеста. — Вон за шубеницу повесили, Нехай возьмет и боле не теряет.

Это означало, что сватовство не состоялось — родители невесты против. На что сват мог возразить:

— Эта вещь не наша. Мы свою искать станем.

Значит, между девицей и парнем есть сговор и жених будет пытаться ее украсть. Испугавшись такого поворота событий, отец девушки кричал:

— Э-й, Марьяна! Ну ка-подай папаху, чья она у нас?

Если девушка приносила шапку и клала ее донышком вниз, это означало, что она за парня идти согласна. И родители рискуют опозориться, потерять дочку и оскорбить будущего зятя. Если папаха ложилась на стол донышком с крестом вверх, То это означало, что решение «жениться» с девушкой не согласовано, а это собственные фантазии - неудачливого жениха.

— Ну-ко прикинь! — приказывал отец или крестный жениху

— Ну вот! — радостно говорил отец невесты, — Твоя папаха — то! Носи, милай, на здоровье и более не теряй. Такие нонеча пошли казаки рассеянные, у нас этих папах чуть ли не полдвора натеряли.

На улице папаха частенько слетала с головы неудачника от крепкого отцовского подзатыльника, Но вообще папаха была предметом поклонения не случайно. На старинную папаху частенько нашивали образок или за подкладку зашивали какую-нибудь священную реликвию. Поэтому частенько степи, на войне, в походе казак ставил шапку на какую-нибудь возвышенность, на холмик или на воткнутую в землю шашку и молился на сияющий на ее челе образок.

Атаман носил особую высокую шапку, которая ему не принадлежала. Как кафтан особого покроя из дорогого материала, шапка был знаком его атаманства и принадлежала казачьему Кругу. Два обычая, говорящие о высокой роли шапки в гражданской жизни казачества, сохранились до сих пор.

Первый обычай связан с ритуалом казачьего Круга. При выборах атамана каждый кандидат или каждый выступающий, выходя в круг снимает шапку Если кандидатов несколько, то все они при выдвижении сидят без шапок. Вообще обычай обнажать голову означает покорность и послущание, приведение своей воли в подчинение другого (того, кто в шапке). Все остальные казаки Круга сидели в головных уборах, Но как только атаман был выбран — роли менялись. Атаман торжественно надевал атаманскую шапку, а все казаки, без исключения, снимали головные уборы, с этой минуты признавая волю атамана над собою и своими головами.

Второй, обычай связан со свадьбой. Молодые, выходя из церкви, проходят под тремя «воротами». Третьи ворота образуются от скинутого рушника—символа семейных обычаев. После того, как над головами только что обвенчанной пары взлетал белой аркой длинный рушник, на них обрушивался дождь зерна, мелких монеток и монет, конфет в бумажках. Иногда жених подхватывал жену и нес в экипаж. Но это уже обычай новый и пока существует только в городах. Перед третьими воротами были вторые: два казака держали над головами новобрачных снятые фуражки или папахи. Пройти под фуражками означало наделение семьи и всего потомства юридической (как бы мы сейчас сказали) защитой, всею полнотою законных прав, которыми охранялась семья. И первыми воротами, под которыми проходили молодые, сразу выйдя из дверей собора или церкви, были ворота из двух обнаженных клинков. Называлось это «пройти под шашками».

Так что же символизировала шапка, что означала она для казака? В первую очередь, принадлежность его к казачеству. Кстати это назначение фуражки или папахи сохраняется и сегодня. Лампасы не носили последние лет тридцать — сорок, а фуражки, неизвестно где шитые, существовали всегда.